Сразу нужно сделать оговорку. Я отошла от активной работы в 90-х годах по возрасту и по занятости. Так что мое краткое повествование относится к периоду 1955-1995 гг. Живя теперь уже несколько лет в России о том, что происходит в Западной Европе, я очень мало знаю.

Надо принять во внимание, что в Западной Европе православие не преследовалось, и почти все наши ребята были не только верующими, но и хорошо воцерковленными.

Мы себе не представляли, что скаутский лагерь, даже сравнительно кратковременный, мог происходить без Богослужения. Большие лагеря мы очень часто устраивали совместно с Германией. Этому было две причины: административные правила во Франции для организации детских лагерей были очень жесткими, если организация не входила в Федерацию французских скаутов (а они нас не принимали), кроме того, скм. Юра Готовчиков (Барсук) - прекрасный организатор, и мы в этом смысле ему не годились в подметки; во-вторых, ассимиляция шла по возрастанию, многим детям было легче говорить по-французски, чем по-русски, а с ребятами из Германии по-французски не поговоришь. Это был хитроумный прием.

В больших лагерях одной из первых построек была лагерная церковь. Большой крест, престол и жертвенник. К нам приезжали и владыки и священники: Владыка Нафанаил (Львов), владыка Марк (Арндт), отец Кирилл Фотиев и другие.

Во Франции мы без особых административных трудностей могли устраивать лагеря на 7-10 дней. К нам приезжал отец Георгий Дробот (все его дети были нашими скаутами). Он тогда передвигался на мотоцикле, поэтому ему было легко до нас добраться. Помню, как-то мы на католические пасхальные каникулы были недалеко от Парижа, а у нас был еще Великий Пост. Вблизи от лагеря мы нашли заброшенную подземную каменоломню. Мы поняли, что это место как раз подходит к великопостному Богослужению – почти как у первых христиан в катакомбах. Мы соответственно подготовили ребят, и отец Георгий отслужил литургию. На ребят это Богослужение оставило большое впечатление.

Позже нам стало еще легче, так как наш начальник дружины ски. Андрей Фортунато принял священство и в лагерях у нас был постоянный, а не приезжий священник.

В городе религиозным воспитанием мы почти не занимались, так как все наши ребята ходили в приходские школы, где они получали гораздо больше знаний, чем то, что мы могли им дать. Кроме того, очень многие наши разведчики прислуживали, а девочки помогали в церкви (свечки, чистка икон и самой церкви, украшение цветами перед большими праздниками). Нам нужно было только проводить беседы на религиозные темы, организовывать почетные караулы в соборе, в частности на Пасху, проверять религиозные знания на разряды.

Здесь нужно еще отметить один момент, когда проводилась литургия в лагере, почти все ребята причащались, и накануне вечером проводилась исповедь. А исповедь у нас не была как в России, она могла длиться не 1-2 минуты, а гораздо дольше по усмотрению священнослужителя. Иногда руководители доходили до исповеди поздно ночью. Каждая исповедь была и для ребят и для нас руководителей особым глубоким воспитательным духовным переживанием.

На литургию старшие приходили к часам, разведчики и разведчицы – к началу литургии, а самых малышей (волчат и белочек) мы приводили к Евангелию. Это было для того, чтобы они могли спокойно (смирно!) устоять. А те, которые не хотели причащаться, а это были единицы, готовили завтрак на весь лагерь.

В 80-х годах был новый наплыв эмигрантов из Советского Союза, и тут нам стало гораздо труднее. Многие были некрещеными, хотя родители утверждали, что они все верующие (неверующих мы отказывались брать в ОРЮР). С этими ребятами пришлось заниматься отдельно, хотя и они тоже вскоре начали ходить в приходские школы. Но если наши ребята с раннего возраста знали молитвы, что такое церковь, как она устроена, какие есть праздники и Богослужения, как надо себя держать в церкви, то с новоприезжими надо было начинать с азов.

Я думаю, что все же наше религиозное воспитание было на достаточной высоте. Мы как-то раз, в руководительской среде, перечислили всех нам знакомых священников во Франции, и оказалось, что скауты дали Церкви больше священников, чем другие русские молодежные организации. Я очень горжусь тем, что среди моих бывших волчат - один епископ и один протоиерей, среди моих разведчиц – две монахини, а среди наших руководителей – один протоиерей, один иерей и одна монахиня. Но это только те, о которых я точно знаю, их может быть гораздо больше.

Хочу закончить на веселой нотке. Владыка Нафанаил (Львов) был когда-то скаутом (кажется в Манджурии) и очень любил приезжать в лагеря. Когда он появлялся в лагере, даже в очень преклонном возрасте, это был праздник для волчатников. Он забирал один всю стаю в лес на полдня и что-то им рассказывал, гуляя по лесу. Малыши возвращались со светящимися глазками, но ничего нам не рассказывали о том, что владыка им говорил. Это был их «большой секрет». Мы все ласково между собой называли владыку Нафуней, это совершенно не было неуважительным, и он это прекрасно знал. Как-то владыка должен был удалиться из лагеря и вернуться только во второй половине дня. Ближе к обеду, дежурный по лагерю хотел позаботиться о еде для владыки и через весь лагерь кричит на кухню: «Дежурные, не забудьте оставить Нафуне пожрать!». И тут неожиданно, так как никто не видел, что он вернулся, владыка вылезает из своей палатки и кричит им вдогонку: «Не беспокойтесь миленькие, Нафуня уже пожрал!».

Ски. Мариша Жесткова
(Лань)

На фото: владыка Нафанаил (Львов)